— Кирилл! — повернулась она, даже не зная, что чувствует. Смятение? Негодование? Восторг? — Я не могу…

Он прижал к её губам палец.

— Я помню, помню, мы договаривались. И ты не праздновала, потому что папа и вообще. Но я не смог удержаться. Рискуя вызвать твой гнев, понимая, что заслужу это негодование. Только знаешь, когда я на тебя смотрю, я и сам себе не верю, что ты моя. Я люблю тебя. Просто люблю, — он прошептал последние слова, уже склонившись над её губами. — Я люблю тебя больше жизни. Убей меня за то, что я нарушил своё обещание. И я буду счастлив умереть от твоей руки.

— Кир, — выдохнула Лера. Её руки сплелись на его шее, как лоза. — В этом небе точно загорелась новая звезда. Я люблю тебя, Кир. Люблю. Люблю.

Кирилл закрыл глаза. Словно окаменел, и только покачивал головой, отрицая, не веря, боясь поверить.

— Это даже лучше, чем я думал, — наконец, посмотрел он на Леру. — Это как… Бах! — он показал руками, — как фейерверк. Как…

Он нахмурился, подбирая нужное слово.

— Кровоизлияние в мозг? — улыбнулась она. — Но это вовсе не означает, что я тебя не убью.

— Да, — выдохнул он. — Мне срочно нужна качественная лоботомия.

— Говорят, хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается, — улыбнулась Лера и подтянула его к себе за шею.

Она прикоснулась к его губам, и он замычал, замурчал, заурчал, отвечая. Плотоядно, требовательно, довольно.

— И я, конечно, хочу тебя немедленно раздеть, — сказал Кирилл, прерывая поцелуй, — но в том, чтобы быть слегка голодным, есть какая-то своя непередаваемая прелесть. Поэтому сейчас мы идём ужинать в ресторан с лучшим в Барсе видом на море.

— А потом? — покосилась на него Лера.

— А потом пойдём в клуб, напьёмся до потери ориентации, напляшемся, и даже боюсь предположить, что будем делать ещё, потому что я согласен на любые безумства. И потому что сегодня среда, и там обязательно будет какой-нибудь резидентский ди-джей, и вообще… просто пойдём. Я счастлив. Это надо не просто отметить. Это надо залить. В этом надо утонуть.

Он обнял её за талию и потянул к выходу.

— Я точно дойду в этих каблуках? — уже стоя в дверях, засомневалась Лера.

— Счастье моё, я донесу тебя на руках хоть до северного полюса, — пригласил Кирилл рукой. — Не то, что до этого клуба на побережье, сразу за нашим отелем.

И Кирилл был совсем не далёк от истины, когда говорил, какое количество алкоголя им потребуется, чтобы уйти ко дну.

И, кстати, бархатная коробочка оказалась бирюзовой. Такой нежный, подозрительно знакомый цвет.

Глава 21

Лера никогда не ходила в клубы. Никогда не ездила за границу. Никогда не носила бриллианты Tiffany. Никогда не изменяла мужу. Она много чего не делала никогда до встречи с Кириллом.

Но эта бедовая, аховая раскрепощённость, что он разбудил в Лере, эта лёгкость и свобода, что нечаянно подарил, драйв и кураж, что позволил ей почувствовать, не просто возродили её из пепла, они словно вернули ей саму себя.

Атмосфера в клубе очень напомнила Лере школьную дискотеку. Так же весело, шумно и тесно. Так же громко орала музыка. Громче остальных веселились потные и прыщавые подростки. Но были и разительные отличия.

Например, подозрительные личности, что вроде толкались бесцельно, но на которых Кирилл строго-настрого запретил Лере без нужды смотреть. Хотя какой бы дремучей она ни была, всё же догадалась, товар какого свойства эти личности предлагали. И нужды в нём Лера действительно не испытывала.

Ощущался в клубе и далеко не невинный аромат лёгкого флирта, а густой навязчивый запах настоящего разврата. Даже в присутствие Кирилла, который не оставлял, не отпускал Леру от себя ни на секунду, пару раз потные руки юных испанских мачо скользили по её ягодицам.

Одиноких девиц — скучающих, и, наоборот, развесёлых — в поисках определённого рода удовольствий тоже хватало. И Лера была уверена, что ни одна из них не ушла домой одна. Некоторые и вообще не ушли дальше пляжа. Прямо там и занимались страстной любовью. Хотя в целом молодёжь обоего пола вела себя в клубе не столько развязно, сколько открыто, раскрепощённо и располагающе.

Они вернулись домой, когда уже рассвело. И утро для Леры с Кириллом наступило далеко пополудни. Две таблетки аспирина стали завтраком. Ужасная головная боль — расплатой за ночь безумия.

— В бассейн, — скомандовал Кирилл на Лерины слабые попытки возразить.

И пока она медузкой пассивно колыхалась у бортика, сделал не меньше десяти заплывов в хорошем спортивном темпе без остановки из одного конца бассейна в другой.

— Вот теперь я взбодрился как надо, — заявил он, падая рядом с Лерой на шезлонг. — Ты как?

— Лучше. Но, кажется, всё ещё пьяная.

— Это ничего. Сейчас возьмём тебе что-нибудь с сельдереем или морковкой, и сразу полегчает.

— Рассольчику бы, — вяло улыбнулась она. — Капустки квашеной.

— А на солёненькие огурчики тебя случайно не тянет? — улыбнулся он, но вернувшись с двумя стаканами свежевыжатого сока, продолжил эту щекотливую тему: — А знаешь, я бы не отказался.

— От чего? — напряглась Лера, прекрасно понимая, к чему он клонит.

— От всего, — улыбнулся Кирилл многозначительно. — Я никогда не спрашивал. И сейчас не буду настаивать на ответе. Но всё же спрошу. Скажи, почему у вас с мужем нет детей?

Однажды этот вопрос должен был возникнуть. Не сказать, чтобы Лера его не ждала. Но всё же оказалась не готова.

— Я… — выдохнула она. — Я не знаю. Правда. Мы тоже сдали все анализы. Тоже месяц ходили по врачам. И за шесть лет совместной жизни никогда не предохранялись. Но при видимом отсутствии проблем со здоровьем, я так ни разу и не забеременела. И нет! — подняла она руки предупреждающе. — Мы не будем пробовать.

— Нет, нет, — погладил её по мокрой ноге Кирилл. — Я бы и не предложил. Я всё понимаю.

И вроде нечего было обсуждать, но Кирилл снова вернулся к этой теме уже в номере. Лера лежала у него на плече. Кирилл лениво тыкал пультом по каналам.

— Я обещал деду, что заеду к нему с тобой после отпуска.

— Зачем? — возмутилась Лера даже не тому, что Кирилл её не спросил, а тому, что это было совсем уж ни в какие ворота. — Кирилл, я замужем. Ты женат. Это лишнее. И это ни к чему.

— Я понимаю, — он поцеловал её в макушку. — И мнение деда не то чтобы важно для меня. Но он болен. Он стар. До того времени как я разведусь, он, возможно, просто не доживёт. А я хочу, чтобы он знал, что я счастлив. Я хочу, чтобы весь мир об этом знал. Но пока решил ограничиться только дедом, — улыбнулся Кирилл. — Тебе ничего не придётся делать. Даже говорить с ним. Мы заедем всего на несколько минут. Уверен, этого будет достаточно. Дед сам всё поймёт. Пожалуйста!

Лера вздохнула. У неё вообще когда-нибудь будет право голоса? Кто-нибудь когда-нибудь спросит, чего хочет она? Но её протест утонул, как бумажный кораблик в безбрежном море его аргументов. Наверно, это даже звучал и не протест — страх оказаться опять в том же капкане. Сменить одного жестокого правителя на другого. Тиберия, как называл Артёма Лерин отец, на Нерона, а то и на какого-нибудь безумного Калигулу.

— Наверно, если бы у меня была такая возможность, — вздохнула Лера, — единственным человеком, с которым я бы тебя сейчас познакомила, стал бы мой папа. Он один был против моего брака. До самой смерти. За все эти годы он так и не смирился. Говорил, надумаешь уйти, знай: тебе есть куда вернуться.

— Почему? — отложил Кирилл пульт и обнял Леру двумя руками.

— Я не знаю. Может, Артём ему просто не нравился. А может, он видел больше, чем остальные. Чувствовал то, что я скрываю. Как мне плохо. Как я на самом деле несчастна, хоть и пытаюсь убедить себя, что я его люблю, что стерпится, перемелется. Он ведь на самом деле неплохой, Артём. Но мы с ним катастрофически не подходим друг другу. Хотя я даже не представляю себе, смогу ли ему сказать, что ухожу.

— А ты уходишь? Ты решила? — встрепенулся Кирилл.